Стив Томпсон рассказывает, как регби довело его до слабоумия
— В эксклюзивном интервью бывший игрок сборной Англии говорит о жизни с деменцией;
— Он утверждает, что если бы мог повернуть время обратно, то не стал бы играть в регби.
В 2003 году Стив Томпсон выиграл Кубок мира, принял участие в параде победы в Вест-Энде, был выбран в качестве одного из трёх лучших игроков в мире и отправился в Букингемский дворец, где ему дали MBE. Томпсон выиграл Большой шлем, а также Кубок Европы с «Нортгемптон Сэйнтс. Он играл за британских и ирландских львов.
Сейчас, в возрасте 42 лет, у него диагностировали раннее начало деменции и вероятную хроническую травматичную энцефалопатию.
— Это регби заставил меня пройти через это — говорит он. И поэтому, если бы он мог, он бы все это отменил.
— Некоторые люди как мотыльки, летят на большие огни. А я не хочу этого. Я никогда не хотел этого. Я бы предпочел, чтобы у меня просто была нормальная жизнь.
Томпсон был на работе в Кендале не так давно, живя вдали от дома. Он ремонтировал водопровод. Пока он был там, по телевизору показывали некоторые из игр сборной Англии с чемпионата мира 2003 года. Он никогда не смотрел их раньше, за исключением маленьких кусочков, когда они делали послематчевый анализ во время турнира. Но теперь он это сделал.
— И это было, как если бы я смотрел игры сборной Англии сейчас. Кроме того, что я был там. Но я не помню, чтобы я был там. Честно говоря, я не знаю, оценки ни от одной из тех игр.
Большая часть его карьеры полна пробелов. Раньше он гордился своей памятью, и у него была голова, полная сложных воспоминаний.
— Если вы спросите меня в настоящее время, у меня не будет ни одного шанса ответить. Я всё забыл.
В эти дни он всё забывает. Он забывает направления, какие книги он читал и какие тв-шоу он смотрел. Иногда он даже забывает имя своей жены.
— Я смотрю на Стеф иногда как на незнакомку. И она говорит, что это выглядит, как будто в голове у меня полная пустота. И она говорит: «Я Стеф». Её имя пропало, ушло в прошлое.
Он страдает от тревоги, тоже, и познакомился с паническими атаками. Иногда он обнаруживает, что становится агрессивным без веских причин.
— Это странно. Это немного похоже на состояние души вне тела, и это происходит сейчас гораздо больше, чем раньше.
И он задается вопросом, в чём смысл всего этого? Почему он провел все эти годы, играя в игру, которая, по его мнению, привела его к безумию?
— Я закончил ни с чем на самом деле. Даже воспоминания покинули меня. Я не могу вспомнить ничего. У меня нет памятных вещей. У меня нет никаких чувств по этому поводу. Вы видите меня в момент подъёма над головой Кубка мира, и я вижу себя на кинохронике. Но я не могу вспомнить себя. Деньги тоже потеряли для меня смысл. Никто никогда не мог сказать, что я ориентирован на деньги, потому что это одна вещь, я не весь смысл мира. Я просто хотел красивой жизни. Я хотел бы иметь возможность работать на улице и использовать свое тело и мой ум. Этого не произойдёт сейчас.
У него есть чувство вины. Стеф моложе его.
— Я думаю, что я сделал с ней? Она этого не заслуживает.
Она стойко приняла диагноз мужа.
— Она просто сказала: Я должна заботиться о тебе, не так ли?
Но он беспокоится, как она справится?
-Я не маленький парень, вы знаете, я 6 футов 3 дюйма, 120 кг. Так что если вы должны заботиться обо мне, это совсем непросто.
Томпсон начал играть, когда ему было 15.
— Было ли это самая главная любовь в моей жизни? Нет, нет, не совсем, я не любил регби больше всего на свете. Но это была работа. Я оказался хорош в этом деле в те времена. Мне понравилась компания ребят и тому подобное. Но сделал бы я это снова, зная, что потом чокнусь? Нет, я бы не стал играть в регби.
У него четверо детей, младшему из которых один год. Они по-прежнему готовы пойти в местный клуб регби.
— Но на данный момент я действительно не хочу, чтобы мой мальчик играл в регби.
Он наблюдает за тем, как игроки выбивают мозги друг из друга, и он беспокоится.
— Вы знаете, когда вы моложе, то чувствуете себя немного мачо. Вы чувствуете, что не можете быть сломаны.
Таким он и был. Томпсон был одним из первого поколения профессиональных игроков. Когда он начинал, он тренировался две ночи в неделю. Он помнит переход на обучение на полный рабочий день.
— Мы не знали, что же нам теперь делать? Казалось, что тренеры думали: Мы просто должны выбить мозги друг из друга. Это то, что мы будем делать.
И мы делали это, выбивали друг из друга мозги.
Стало ещё хуже, когда его призвали играть за Англию.
— Это было так жестоко. Мы колотили друг друга в течение недели, чтобы вернуться домой в четверг на один выходной день. Я думал, что не смогу больше играть, я чувствовал себя совершенно изнурённым побоями.
— Игра в те ранние профессиональные годы имела жёстокую культуру — говорит Томпсон.
— Они проводили турнир шести Наций, и осенние международные турниры, и они буквально превращали нас в зверей. Мы вернулись к тренировкам через два дня после победы на чемпионате мира. Многие из нас играли за свои клубы в ближайшие выходные. Это заставляло нас чувствовать себя как кусок мяса.
Он догадывается, что многие игроки той эпохи могут в конечном итоге иметь аналогичные проблемы.
— Я вижу, цифры высоки, особенно для первых игроков, выступавших с 96-97 до середины 2000-х годов.
Он видел, как отношение к игрокам менялось к концу его карьеры.
— Лагерь ЧМ-2011 полностью отличался от лагеря ЧМ-2003. В 2011 году он был намного более техничный, в то время как в 2003 году вы просто должны были превращать себя в зверя.
Он не беспокоился об этом, потому что не думал, что должен беспокоиться.
— Я не занимаюсь обслуживанием моей собственной машины. Кто-то другой делает это, потому что это то, что они делают. Я был там, чтобы играть в регби. И в спорте у вас есть люди, которые должны присматривать за вами.
Но игроки, в этой культуре, при отсутствии регулирования, не были защищены.
— Вы думаете, сколько специалистов было там, чтобы смотреть за нашим здоровьем? Они знали, что происходит. И ничего не было сделано по этому поводу. Людей били по голове, и это не было записано в истории болезни. Я был нокаутирован на тренировках, и это всегда происходило, почти на каждой тренировке. Доктора говорили: Это просто удар по голове, он будет в порядке — говорит он.
— В старые времена над этим было принято смеяться. Если кого-то ударили по голове, то говорили: О, посмотри на него, у него звёздочки. Он будет в порядке через минуту.
Один из врачей спросил Томпсона, сколько у него сотрясений мозга. Томпсон спросил его в ответ, что считается сотрясением мозга.
— Это когда вы не полностью отрубались?
И он сказал: Нет, когда полностью.
И я ответил: Ну, я терял сознание каждую тренировку.
— Количество ударов головой у меня зашкаливало. Я был известен этим.
Про меня говорили: О, он немного поспит, но встанет через минуту.
Он помнит все изнурительные схватки.
Он держался до того момента, когда его голова начала идти кругом.
— Вы начинаете видеть свет, маленькие белые точки, и вы не знаете, где находитесь в течение нескольких секунд.
Он сердится на клубы, которые, по его мнению, не обеспечили надлежащего послеоперационного ухода. Сердится на регбийный футбольный союз. Сердится на Ассоциацию регбистов, которые, как он считает, должны бороться за игроков.
— Я не хочу, чтобы убили игру. Я хочу, чтобы это регулировалось.
Он считает, что профессиональным игрокам должно быть разрешено играть только в том случае, если им делают сканирование мозга в начале каждого сезона.
— Каждый год вы получаете MOT, если желаете водить машину. Тело точно такое же. Если вы не прошли освидетельствование, то не должны делать свою работу. Это звучит ужасно, потому что некоторым ребятам придётся уйти на пенсию в 22 или 23 года. Но поверьте мне, лучше закончить тогда, чем быть там, где я сейчас.
